 |
Небольшой городок Тула постепенно превратился в опорный пункт на южной границе Московского княжества. В 1512–1520 гг. строили крепость — Тульский кремль. Ремесленники делали оружие для гарнизона крепости.
К концу ХVI века московский государь Федор Иванович своим указом повелел выделить в отдельную слободу за рекой Упой «самопальных» кузнецов. Городской голова переселил мастеров, всех переписал, и теперь они должны были работать только «на казну». В новом положении существовали явные преимущества: ремесленники оружейной слободы становились людьми особыми, их освободили от общего обременительного налога — посадского тягла. В дальнейшем при Алексее Михайловиче им разрешили работать «на сторону» — продавать излишки сделанного оружия и иметь лавки на тульском торге. В ХVIII веке их больше не забирали в солдаты. Необходимые для производства уголь и железо они могли покупать в первую очередь. Тульская оружейная слобода стала государством в государстве: со своим судом, выборными старостами цехов. По многим вопросам туляки-оружейники местным властям не подчинялись. Разрешение торговать охотничьим оружием «на сторону» давало некоторую экономическую самостоятельность. Но все равно они оставались крепостными, прикрепленными к государственному заводу людьми, хотя среди них происходило имущественное расслоение. Появлялись богатые «крепостные», использовавшие наемный труд тех оружейников, кто был беднее. Такой симбиоз капиталистического крепостничества просуществовал до 1864 г., когда тульские оружейники были освобождены от крепостной зависимости.
При Петре I оружейная слобода постепенно становилась заводом. Построили оружейный двор, куда хотели переселить всех работавших по домам. Однако места не хватило, а некоторые, особо независимые, сумели выхлопотать себе право на работу «по-старому».
Оружейное производство снабдили современными вододействующими станками, которые стали «хребтом» дальнейшего оружейного производства. От энергии воды работали сверлильные и точильные станки.
Механизация принесла с собой интенсификацию производства. Вместо двух тысяч пищалей, которые слобода выдавала в конце ХVII в., оружейный завод при Петре I начал поставлять в год пятнадцать тысяч фузей! У оружейников не оставалось времени на свои «левые» заказы. Однако потерять мастерство им не давали царские сановники, которые заставляли делать охотничье оружие и для себя. Ружья они требовали не простые, а украшенные золотом и серебром, «обронным лучшим мастерством».
За Петровской эпохой, которая требовала огромного количества военного оружия, наступило время правления женщин — государынь Анны Иоановны и Елизаветы Петровны, которые с большим удовольствием предавались охоте вместо войны. Изготовление военных фузей сильно сократилось, и теперь в Тулу поступали заказы на богато украшенное охотничье оружие. Его художественной отделке уделялось огромное внимание. Лучшие мастера-оружейники получали денежные премии за полезные изобретения и предложения, к ним определяли учеников.
Изысканное и помпезное оружие требовалось не только петербургским вельможам, но и иностранным послам и гостям.
В Тулу спешили гонцы с высочайшими предписаниями об изготовлении «курьезных вещей всякого звания». Тульские оружейники соревновались друг с другом, поощряемые местным и столичным начальством. Среди заказчиков были весьма высокопоставленные особы — например, сохранились охотничьи ружья для герцога Гольштинского (будущего императора Петра III), фаворита Елизаветы Петровны — графа Разумовского, одного из князей Голицыных.
В музейных собраниях Москвы и Петербурга находится много охотничьих ружей 1740–1750-х гг.
тульской работы. К сожалению, эти предметы безымянны и имеют только даты. Такова была традиция того времени. Только на одном ружье из коллекции Эрмитажа написано, что его гравировал Илья Салищев. Сравнивая ружья, оформленные в сходной манере, можно предположить, что украшены они либо им, либо его учениками.
Охотничьи ружья 1720–1730-х гг. имели военный облик — массивные, грубоватые, без украшений. Заряжались они с дула при помощи шомпола. Воспламенение заряда осуществлялось кремневым замком французского типа. Этот замок считался наиболее совершенным. Охотники полюбили его за огниво, которое нижней частью выполняло функцию крышки пороховой полки. Она-то и прикрывала порох от всяких неожиданностей: порыва ветра, дождя или снега.
Работа самого механизма была безупречной — детали замка взаимодействовали безотказно, курок высекал широкий сноп искр, спуск боевого взвода был мягким, отчего ружье практически не испытывало сотрясения.
Простота и дешевизна конструкции вместе с надежностью определили преимущества французского замка. В Европе его стали ставить на охотничьи ружья и гражданские пистолеты. В России этот прекрасный замок стал известен со второй половины ХVII века, однако на охотничьи ружья он попал после введения Петром I в русской армии кремневых фузей.
В Туле в ХVIII веке охотничьи ружья делали дробовыми гладкоствольными и пулевыми с нарезным каналом ствола. Дробовики всегда имели один ствол, а пулевые ружья могли быть двуствольными. Тульские оружейники изготавливали дробовые ружья, находясь под сильным влиянием моды на испанское оружие. Испанцы первыми в Европе стали ковать необычайно легкие, тонкие и длинные стволы из сварной дамасской стали. «Наматывая» виток за витком полосы железа на оправку, затем сваривая между собой. В зависимости от количества скрученных пучков железа и их проковки ружейный ствол получал разный рисунок. В эпоху расцвета дамасских стволов — в ХIХ веке лучшим сортом считался «букетный» дамаск.
Тульские оружейники
с 1740-х гг. могли ковать ружейные стволы как из обычного железа, так и из «сварного». Калибр был малый, 15–16 мм при значительной длине в 1010–1080 мм. Толщина стенок ствола составляла всего 1 мм. Общая длина ружья колебалась между 1400–1500 мм. Существовали, конечно, и более короткие экземпляры, но основным типом ружья середины ХVIII века было длинноствольное.
В охотничьем ружье помимо его боевых качеств ценится художественная отделка. Ей в Туле придавали огромное значение и декорировали все части ружей богато и разнообразно. Ружейные стволы украшали в разной технике: воронение и позолота, золотая, серебряная или латунная инкрустация, гравировка и глубокая резьба. Очень эффектно смотрелось золочение, или «наволока золотом». Ртутную амальгаму (смесь золота и ртути) накладывали на «патронку» рисунка на ствол. Далее ствол помещали в кузнечный горн и прогревали его до тех пор, пока не испарялась ртуть, а золото плотно прилегало к железу. Для мастера такое золочение было чрезвычайно вредно — приходилось много дышать парами ртути. Но желание заказчика получить красивое изделие, а стремление мастера отличиться во что бы то ни стало заставляли пренебрегать собственным здоровьем. Техника золочения часто соединялась с воронением, чтобы подчеркнуть красоту дамасского узора. По синему вороненому фону «наводились» золотые волнистые линии, повторяющие кованую структуру металла.
Существовал другой способ покрытия металла ствола драгметаллами или латунью — плоская насечка. На поверхности металла по контурам будущего орнамента вырезались канавки, в которые вбивалась тонкая проволока. Для большей красоты она полировалась заподлицо, таким образом создавался эффект рисованного орнамента. В последней четверти ХVIII в. в моду вошла рельефная насечка. Инкрустируемый металл не заглубляли внутрь, а, наоборот, набивали его сверху. Орнамент получался выпуклым и эффектно выступал над поверхностью. Элементами украшений были растительные побеги, ракушки и воинские атрибуты: колчаны со стрелами, доспехи, барабаны и знамена. В коллекции Государственного исторического музея хранится ружье одного из князей Голициных, сплошь украшенное наводкой золотом и инкрустацией.
Наиболее типичной для украшения ружей в 1740–1750-х гг. была техника глубокого оброна. Вырезался не сам рисунок, а фон возле него, который затем покрывался золотом.
Другие части ружья также украшались, соблюдая общую стилистику оформления изделия. Детали прибора — спусковая скоба, затыльник приклада, замочная личина — нередко делались из серебра с литым орнаментом или обронной резьбой. Среди сюжетов преобладали охотничьи принадлежности, кабаньи и волчьи головы.
Ложи ружей заслуживают отдельного разговора. На ложу хорошего охотничьего ружья шло дерево высших сортов. Особенно ценился ореховый кап, который давал ни с чем не сравнимый рисунок волокон. Деревянные заготовки выдерживались и высушивались годами. Создание самой ложи требовало высочайшей квалификации. Ведь стволы были длинными и тонкими и предполагали столь же изящную ложу по всей длине. Сколько же требовалось терпения и мастерства, чтобы соединить почти несоединимое — тонкость и прочность дерева!
В начале 1740-х гг. на тульских ружьях встречаются приклады вычурной формы в испанском стиле, которые оставались популярными до конца века. Украшались приклады продольными ложбинами, а по верхнему гребню шла округлая волюта.
Одновременно с испанским со второй половины 1740-х гг. появляется более практичный французский приклад с длинной шейкой и без щеки. Поверхность его, словно паутина, окутывала серебряная инкрустация. Между отдельными витками серебряных нитей врезались гравированные фигурки из серебряных пластин. Считается, что сюжеты для украшения прикладов туляки брали с модных в то время рисунков французского художника П. Жерара. Так на прикладах тульских ружей появлялись всадники, охотники, мифические животные и богиня охоты Диана.
Кроме дробовых ружей, немало изготавливалось ружей для пулевой стрельбы. Они были не столь изящны, как дробовые, — с массивными прикладами и короткими нарезными стволами длиной 620–670 мм. Их называли немецким словом «штуцер», что в переводе означает «обрезанный, укороченный». По сравнению с гладкоствольным оружием штуцера действительно выглядели короче. Как правило, это были одностволки с восьмигранными стволами. Канал ствола предпочитали делать с восемью нарезами. Были варианты двуствольных штуцеров с расположением стволов один под другим. Ружейный замок ставился один, а затравочных полок было две, по одной на каждом стволе. После выстрела из верхнего ствола ствольный блок поворачивался на 180 градусов и фиксировался в таком положении рычажком перед спусковой скобой. Для охотника такой тип оружия обеспечивал два выстрела подряд.
Конструкция таких ружей идет от перевертных пищалей ХVII века из Оружейной палаты. Однако тульские штуцера были легче своих предшественников, они имели калибр около 15 мм и стреляли круглой свинцовой пулей на дистанцию до 200 м. Такой пулей можно было сразить любого зверя.
Для любителей спортивной пулевой стрельбы создавались легкие нарезные карабины. Таковым является малокалиберный карабин (11,8 мм) с длиной ствола 540 мм, который тульские оружейники изготовили для наместника Тульской губернии генерала М. Н. Кречетникова. Украшают карабин дамасский ствол, в казенной части расцвеченный золотом разных оттенков с гербом рода Кречетниковых в окружении орденов; кремневый замок и детали прибора из полированной стали с отделкой резьбой, золотой инкрустацией и маркаситом (граненой сталью).
В последней четверти ХVIII в. дробовые ружья по внешнему облику стали приближаться к современному типу. Стволы укоротили до
760–820 мм, калибр, наоборот, увеличили
до 18–21 мм, приклады чаще оснащали щекой. В декоре преобладала рельефная насечка золотом в сочетании с полированной сталью и гравировкой. Орнаментальные мотивы черпались из классицизма и ампира, соединяя в себе гирлянды цветов с лентами, перемежающиеся с воинской арматурой и античными сюжетами. Типичным экземпляром того времени является ружье из собрания Государственного исторического музея с подписью на стволе «Иванъ Пушкинъ» и уточняющим замечанием — «Аруженикъ».
